«Сергей Платонович Дбар — это, без преувеличения, выдающийся абхазский военачальник современности. Я с ним познакомился во время освобождения г. Гагры. Был второй день штурма, когда наши войска уже прошли центр города, и меня как специалиста артиллерии срочно с Гумистинского фронта вызвали на Гагрский фронт. Здесь я встретился с Сергеем Платоновичем Дбар, у которого к тому времени были большой боевой опыт, умение, знания, высокий авторитет среди воинов. Наши войска под его командованием уверенно продвигались к государственной границе по реке Псоу. И здесь я впервые увидел полководца, который ставил четкие, всесторонне продуманные военные задачи. Помимо меня там были еще ребята, в распоряжении которых было минометное отделение. Выполнив поставленные задачи, мы дошли до госграницы и вновь вернулись на Гумистинский фронт.
После освобождения Гагры Сергея Дбар назначили командующим Гумистинским фронтом. Так случилось (и для меня это было совершенно неожиданно), что я срочно был вызван в Гудауту в Генеральный штаб и назначен командующим артиллерией фронта. И всю войну имел честь провоевать непосредственно под командованием Сергея Дбар.
Сегодня, анализируя путь, пройденный Вооруженными силами Абхазии, нельзя не отметить главное: цели и задачи были однозначны и заключались в том, чтобы сломить сопротивление грузинских оккупационных войск и добиться соединения двух фронтов: Восточного и Гумистинского. И разработка таких планов требовала значительных усилий нашего Генштаба. Личность генерала Сергея Дбар уникальна тем, что он был главным разработчиком планов наступлений Вооруженных сил РА и главным его исполнителем. В мировой практике бывает редко, чтобы разработчики военных планов сами бы осуществляли их. Выполнял он, конечно, свою работу под руководством главнокомандующего Владислава Григорьевича Ардзинба и министра обороны Султана Асламбековича Сосналиева. Он был профессиональным, высокообразованным военным, опытным боевым командиром. Это была мощная команда: Владислав Ардзинба, Султан Сосналиев, Сергей Дбар. Они обсуждали все вопросы вместе, во взаимодействии. Утверждал план операции главнокомандующий Владислав Ардзинба, но Сергей Дбар с этим планом потом бросался в бой со всеми остальными бойцами фронта. Я даже помню, как министр обороны во время войны выходил на связь и предупреждал Сергея Платоновича о том, что он не должен рисковать своей жизнью, что он должен быть на командном пункте, а не на передовой линии.
Но Сергей Дбар прекрасно понимал психологию абхазских воинов. Наши воины никогда не воспринимают командира, который плетется где-то сзади. И он всегда старался быть на самых передних рубежах наступления наших войск. Военные неудачи никогда не могли сломить Сергея Платоновича, наоборот, они еще больше мобилизовывали его, тем более, когда в боях погибали молодые люди.
Все прекрасно помнят злополучную высоту Цугуровку. Неоднократные попытки взять ее под контроль, к сожалению, были неудачными. Подходы к горе были сплошь заминированы, и наши ребята погибали в большом количестве, подрываясь на минах на подступах к этой высоте. Помню, меня как командующего артиллерией фронта вызвали в штаб, чтобы ознакомить с планом нового наступления на Сухум. И когда министр обороны и начальник Генштаба показали мне план операции, раскрыв военную карту, я, к своему удивлению, увидел, как искусно и грамотно разработан план обхода Цугуровки. Каждый из нас говорил: «Если мы не возьмем Цугуровку, мы никогда не возьмем Сухум...»
В тот период почти у всех воинов складывалось такое впечатление, но был разработан уникальный план обхода этой горы. Да, это была господствующая высота, но Сергей Платонович применил такой продуманный тактический ход: он через Эшеру обошел Цугуровку, углубился, двинул войска на Бирцху, на Гварду и на другие высотки. Между тем около 200 человек грузинских боевиков сидело на Цугуровке в ожидании абхазских воинов, а мы уже штурмовали Сухум. Противник остался как бы в тылу у нас. И только потом, когда мы ушли на Сухум, грузинские боевики окольными путями, через горы уходили в Кодорское ущелье и отступали как могли.
Эти события показывают военный талант и прозорливость Сергея Дбар.
А вот другая ситуация, в которой проявились не столько навыки военачальника, сколько боевой дух воина, отважного мужчины, навыки очень ответственного человека, готового погибнуть, но не уступить противнику ни в чем. Шло летнее наступление на Сухум. Были проблемы на Цугуровке, на Ахбюке, но особенно много в стратегически важнейшем селе Шрома. Сергей Дбар решил атаковать его в лобовую, с применением большой силы артиллерии, бронетехники и т.д. Шрома была нами занята, но все господствующие высоты вокруг находились в руках противника. А на следующий день ситуация там значительно осложнилась. Удержать село было крайне тяжело. Комбрига Геннадия Чанба контузило, начальника штаба бригады Аполлона Шинкуба тяжело ранило, начальник разведки Генштаба Эдуард Ажиба погиб. Бригада, можно сказать, была обезглавлена, а обстановка — очень тревожная. И вот какую отчаянную попытку предпринимает генерал Сергей Дбар (к этому времени он стал начальником Генштаба ВС РА), чтобы не потерять этот населенный пункт. Он вошел в село, принял на себя командование бригадой, рассредоточил наши войска, и через 3-4 дня мы взяли высотки, после чего это стратегически значимое село бесповоротно оказалось в руках Абхазской армии. И это сыграло огромную роль при освобождении Сухума.
Еще один эпизод. Был 1994 год, шла разработка плана освобождения нижней части Кодорского ущелья. Это тоже была заслуга Сергея Дбар, ведь под его управлением шла подготовка плана наступления. И мы без единой потери, но с огромным уроном для противника в живой силе и бронетехнике завершили Латскую операцию. Дбар был мозгом нашей армии. Действовал он, разумеется, в непосредственном контакте с главнокомандующим Владиславом Ардзинба и министром обороны Султаном Сосналиевым.
После войны он ушел с должности начальника Генштаба Министерства обороны с чувством выполненного долга. Я не буду давать характеристику Сергею Платоновичу как депутату, вице-спикеру парламента, политическому деятелю, об этом скажут другие, но как о военачальнике, герое, боевом генерале о нем можно говорить очень много. Ардзинба — Сосналиев — Дбар: это уникальный треугольник, который сыграл главнейшую роль в нашей общей Победе. Просто надо было видеть, насколько они взаимоуважительно, четко, понимая друг друга, осознавая свои роли, прошли весь этот тернистый путь к независимости и свободе.
Послевоенный период тоже, как известно, был чрезвычайно сложным. Владислав Григорьевич часто собирал полевых командиров. Была блокада. Было тяжело. Но бывали и торжественные моменты. Помню, во время какого-то праздника Владислав Григорьевич обратился к боевым командирам (человек 25-30), выразив им всем свою искреннюю благодарность, сказав, что без них тяжело было бы одержать победу над противником. «Знайте, — сказал Владислав Григорьевич, — у меня был родной брат, который погиб еще до войны... но я приобрел в лице Сергея Дбар нового родного брата...». И каждый из нас с чувством глубокого удовлетворения и, как говорится, с белой завистью выслушивал эти на редкость откровенные слова в адрес нашего дорогого и любимого друга.
Это был очень мужественный, отчаянный воин, командир, патриот. Очень жесткий в военной обстановке, но очень мягкий и благородный в быту, в жизни. Он был человеком с чувством тонкого и глубокого юмора. Даже в очень тяжелой ситуации он мог взбодрить воинов своим юмором, добрым словом. В эфире, особенно во время тяжелого боя, он любил произносить: «Ушъама1 Уа8сыуаёами, уара, ушъама1.. (Испугался? Ты не абхаз, что ли, — испугался?..)».
Он прекрасно понимал, в каком положении находятся те или иные подразделения. До некоторых полевых командиров иногда не до конца доходило, чего же он требует от них, но когда они видели конечный результат, то начинали чувствовать, насколько тонко он оценивал ситуацию. Это был настоящий полководец, чье имя будет вписано золотыми буквами в историю новой независимой Абхазии и ее славную военную летопись».
Мне кажется, что очень важно находить новые истории о таких личностях, как Сергей Платонович Дбар. Они помогают нам с каждым разом все больше и больше углубляться в саму суть и видеть по-новому то, что раньше ускользало от нас. А если эти истории исходят от очевидцев, то можно остро ощутить боль или радость, в зависимости от ситуации, в каждом из рассказов. И именно это, по-моему, можно назвать ощущением истории....
Щазина Квициния,
доцент кафедры русского языка АГУ
